Почему Деву Марию называют Богородицей?

Зачем Церкви нужны догмы о Деве Марии? Почему бы просто не учить об Иисусе?

Чтобы понять ответ на этот вопрос, давайте вспомним Нестория. Он был епископом пятого века и богословом, которому не нравилось то, что простые люди говорили об Иисусе и Его матери, потому что это играло злую шутку с тем учением, которого он придерживался. Теория Нестория была связана с глубоком дискомфортом, который так же стар, как и сама Церковь: дискомфорт был связан с учением, что Слово действительно и по-настоящему стало плотью. Этот дискомфорт с воплощением является частым признаком лжеучений, описанных в Новом Завете (1 Иоанна 4:2), которые существуют и по сей день. Начиная с древних гностиков (которые считали, что только дух был хорош, а тело было злом) и докетистов (которые настаивали на том, что Иисус был только духом, который казался человеком), заканчивая современными течениями Нью Эйдж (Новой Эры), которые также считают, что цель духовной жизни является выход из плоти и её отвержение.

Несторий, ревнуя о святости и чистоте Божией, также полагал, что Слово и плоть должны находиться на безопасном расстоянии друг от друга. Таким образом, он разработал теорию, которая изображает Иисуса в виде двух сущностей, имеющих одну и ту же голову. Один из них был духовным Логосом: Богом Сыном. Другой был обычным парнем по имени Иисус, который был наполнен Логосом, как воздух наполняет воздушный шарик. Соответственно, человек Иисус взял человечество от Марии. Но Логос не имеет ничего общего с Марией. Таким образом, Несторий запретил изначальную христианскую практику именования Марии «Богородицей» (что означает «Рождающая Бога», греч. Theotocos). Вместо этого, он настаивал, чтобы её называли «Христородицей» (греч. Christotokos). Но обратите внимание: этот аргумент касался вовсе не Девы Марии: он касался Иисуса.

Так что же происходит, когда теория Нестория применяется к реальной жизни? Церковь увидела в этом учении опасность, что если бы это было реальностью, тогда Иисус был бы неспособен спасти нас, ведь он больше не Богочеловек, понёсший наши грехи на кресте, и воскресший, чтобы дать нам Свою божественную жизнь. Человек, который умер на кресте – лишь существо, которое ничего не может сделать. Бог, Логос, наполняющий Его, не разделяет нашу природу и, следовательно, не может ни умереть за наши грехи, ни поделиться Своей божественной жизнью с нами, потому что он даже не поделился ей с человеческим телом Иисуса, в котором Он обитал.

Таким образом, в ответ на теорию Нестория, Собор в Эфесе в 431 г. н.э., сделал две вещи. Во-первых, он подтвердил основное апостольское учение, что Иисус есть истинный Бог и истинный человек. И что божественная и человеческая природы Иисуса Христа существуют в нераздельном единстве. Ничего нового здесь нет, потому что это всё было в Писании. Апостол Иоанн учил, что «Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин 1:1) и «Слово стало плотью» (Ин 1:14). Лука сообщил, что ангел сказал Марии: «Ты зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя Иисус» (Лк 1:31).

Собор также настаивал на том, что союз Бога и человека во Христе, неизбежно влечет за собой взгляд на Марию как на Богородицу из-за двух очень простых истин, которым учили Апостолы:
  1. Мария родила Иисуса? Да!
  2. «Является ли Иисус Богом?» Да!
Таким образом, Церковь определила, что христиане должны относиться к Деве Марии также, как они и относились к ней в течении многих столетий, называя её Богородицей (См. Также Лк. 1:41-43 «Елисавета исполнилась Святаго Духа, и воскликнула громким голосом, и сказала: «благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего! И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне?»). Как и Несторий, Церковь понимала, что весь смысл этого понятия на самом деле касается не Девы Марии, но Иисуса.

Тут некоторые современные критики этого догмата могут задать вопрос: «А что, если люди не понимают, что означает этот термин? Что если они подумают, что Мария является создателем Троицы?» Теоретически, может быть, это возможно, что определенного рода человек может, игнорируя всё, чему учит Церковь о Марии, начнёт поклоняться ей. Но он действительно должен игнорировать все, что говорит Церковь, чтобы на это решиться, потому что ведь совершенно ясно, что Мария не является богиней и Творцом Троицы. Вот почему Епифаний Кипрский пишет в четвертом веке:
«Подлинно, свято было тело Марии; и однакоже она – не Бог. Подлинно Дева была девою, и почтенною; однакож она дана нам не для поклонения, но сама поклоняется Рожденному от неё по плоти и Сошедшему с небес из недр Отчих... Дева не должна служить предметом поклонения: не должно делать её Богом, не должно приносить жертв во имя её... В чести да будет Мария: но покланяем должен быть Отец и Сын и Святый Дух... Хотя и весьма прекрасна Мария, и свята, и почтенна, но не для поклонения» (Епифаний Кипрский «Против колиридиан», Панарион, 79). 
И именно поэтому Катехизис Католической Церкви (пункт 970), когда дело доходит до Пресвятой Богородицы, учит:
«Ни одно существо не может считаться равным воплощенному Слову и Искупителю».
Таким образом, не существует никакой скрытой попытки Церкви заставить людей поверить, что Дева Мария является богиней.

Однако, существует значительное число христиан, которые даже в настоящее время пытаются отрицать этот термин, опасаясь, что некий гипотетический человек может по глупости подумать, что «Богородица» означает «богиня». И по иронии судьбы, они заканчивают тем, что начинают искажать природу Иисуса и впадать в ту же самую ересь, какую термин «Богородица» был призван предотвратить. Они начинают говорить такие странные вещи как:
«Пожалуйста, обратите внимание, что Мария не «Матерь Божия», ведь Бог существовал задолго до того как Мария родилась. Мария – мать Иисуса (Деян 1:14), она никогда не называется в Писании «Матерь Божия». И Иисус никогда не называет её матерью, но «женщиной».
Этот странный акцент на отрицании её связи с материнством становится довольно жутким и напоминает философию Фрейда, поскольку он создается, чтобы отвергнуть, что вопрощённая Любовь находилась в любящих и почтительных отношениях со своей матерью. Так подход полной дегуманизации Марии доходит до абсолютного гинетического отвращения, когда нам сообщают, что...
«Иисус ни в коем случае не мог произойти из падшей генетики вырождающейся человеческой расы. Неопровержимая истина в том, что хромосомы младенца Иисуса произошли не от Иосифа, но и не от Марии... чрево Марии было выбрано Творцом, чтобы придать форму Его человеческому образу, первоначальная ячейка которого с его 46 хромосомами, происходит от Трона «величия на высоте» (Евреям 1:3). Чрево Марии было своего рода «инкубатором», которым воспользовался Предвечный, чтобы поместить и сформировать «Слово Божие», которое должно было «стать плотью». Кровь из чрева Марии была использована Богом, чтобы защитить и накормить эмбрион, который затем стал плодом и впоследствии родился святым ребенком. Тем не менее, кровь, что начала течь по венам этого особенного человеческого существа не имела ничего общего с кровью, питавшей ту утробу, в которой он был сформирован. На протяжении многих веков, дух обольститель представил Марию как божество, кощунственно называя её «Матерью Божией».
В попытке спасти Иисуса от контакта с «дегенеративной» плотью Марии, противники Богородицы спасают Его и от контакта с плотью Адамовой – что означает, что Он не может спасти нас от смерти, которую Адам принес в мир, так как Иисус не член рода Адамова. Будучи чрезмерно бдительными на страже того, чтобы защитить «гипотетического человека» от того, что реальный человек никогда бы не сделал (поклонение Марии), некоторые христиане могут и не заметить реальной опасности: отрицания Воплощения, и искажение понимания реальной природы Христа и Его спасительного Евангелия.

Почему Церковь учит Марианским догмам, таким как именование Марии Пресвятой Богородицей? Потому что суть любого учения о Марии в том, что дело здесь вовсе не в Марии. Каждая Марианская догма защищает определённую истину, имеющую важное значение для понимания того, кто есть Иисус, и, следовательно, кто есть мы. Слова Иеремии исполняются в ней и в Церкви, образом которой она является: «Ибо Господь сотворит на земле нечто новое: жена спасет мужа» (Иеремия 31:22).

Источник: Mark Shea "Encountering Mary: Mother of God"

 Читайте также: "Имеет ли почитание Богородицы языческие корни?"

Имеет ли почитание Богородицы языческие корни?

Для светского человека, приближающегося к Евангелию и письмам апостола Павла вне христианского основания, как и для Протестанта, утверждённого в традиции Лютера и Кальвина, часто вызывает недоумение то уникальное и возвышенное место, которое занимает Дева Мария в жизни Католической Церкви. Часть этого недоумения связано с католической духовностью, а другая часть связана, как ни парадоксально, c преувеличенными страхами не-католиков по поводу католической духовности.

Динамика работает следующим образом: Писание не заповедует нам молиться Розарий. Но католики все равно молятся Розарий (поскольку не считают Библию книгой, в которой описано всё, данное Богом на микроуровне нашей молитвенной жизни под рубрикой «То, что не является обязательным – запрещено»). Некатолики, особенно фундаменталисты, смотрят на то, что католики молятся Розарий, обращают внимание на то, что это не предусмотрено в Библии, а затем замечают, что в нём на каждый «Отче наш» («библейская молитва») приходится десять «Радуйся, Мария». Из чего ими делается вывод: «Мария, должно быть, занимает слишком важное положение у католиков, чем это оправдано Писанием». Они также смотрят на такие католические понятия как «непорочное зачатие», «успение», «приснодевство» или «Богородица», и не видя их в Библии, делают вывод, что Церковь позднее добавила эти учения к Писанию, опираясь только на другой возможный источник – язычество. Католики часто говорят о Священном Предании, в конце концов. Так что, само собой разумеется, что «человеческие предания» были добавлены к Писанию. Ведь в те времена люди часто поклонялись различным богиням. Так что, учение о Деве Марии было образовано теми людьми, которые до этого ходили в храм Дианы, или поклонялись Изиде, или обожали Афину. Они воплотили излюбленные ими женские образы в образ Божьей Матери, начав возвышать Деву Марию и поклоняться ей.

Это утверждение также являются частью более обширного аргумента о том, что после смерти апостолов и особенно во времена императора Константина языческие влияния начали загрязнять ранее незапятнанную христианскую Церковь и постепенно заменять Евангелие, однажды переданное святым. Этот аргумент часто используется протестантскими фундаменталистами против католиков и православных, адвентистами седьмого дня, свидетелями Иеговы, мормонами и другими - против протестантов и апостольских церквей, атеистами, скептиками, а также представителями современных языческих сект и нью эйдж - против христиан и евреев. Если эта история звучит смутно знакомой для Вас, то это только потому, что это такое же повествование, как и Код да Винчи, говорящее нам о том, что язычники взяли одного человека – Иисуса – и возвели его в ранг Бога в целях удовлетворения потребностей языческого общества. Добавьте ещё немного воображения – и вы также увидите, что Рождество и Пасха являются версиями языческих весенних и зимних праздников, что евхаристия берётся из древнего египетского ритуала плодородия, что крест был древним египетским символом «Тао», что крещение и идея таинств были заимствованы из митраизма, и что IXTUS – рыба – знак первых христиан – был также частью языческого поклонения... Этот список можно продолжать до бесконечности.

 Проблема в том, что все эти истории страдают от одной и той же роковой слабости: они ни на чём не основаны. Просто не существует никаких доказательств того, что ранние христиане унаследовали свои представления из язычества. Да, христиане иногда перенимали кое-какие внешние формы языческих практик или понятий, наполнив их содержанием христианским. С самого начала это было очень хорошей миссионерской практикой – найти то, что связывает культуру, в которой проповедуется евангелие, с христианским вероучением и использовать его, чтобы поделиться благой вестью теми понятиями, с которыми люди уже знакомы. Это именно то, что мы видим в Новом Завете. В Деяниях, главе 17 Павел проповедует в Афинах и видит «жертвенник неведомому Богу». Он берёт эту идею, чтобы проповедовать Евангелие. Иоанн использовал существующую в древней греческой философии концепцию Логоса, чтобы сформулировать учение о воплотившемся Сыне Божьем. В своих трудах Павел использует понятие «Тайна благочестия», связывая это понятие со знакомством его языческой аудитории с мистериями. Во всех этих случаях, апостолы приняли языческую концепцию и изменили её изнутри. Таким образом, для Иоанна смутное философское понятие Логос уточнено и осуществлено в воплощенном Христе. Для Павла «тайна» уже не является тайной, ибо то, что было сокровенным, теперь отчетливо проявилось во Христе Иисусе. Так же было и с некоторыми другими языческими практиками – чётки были адаптированы под чтение псалмов, затем – молитву Розария. Просто потому что это просто и удобно – вести учёт молитв с помощью бусин. Ёлка стала символом древа Иессея, от которого произошёл Мессия. Ореол адаптирован из дохристианского искусства для обозначения святости. Ну и что с того? Когда вы читаете наклейку на бампере «Иисус! Он реален!», вы вдруг чувствуете непреодолимое желание поклоняться компании Форд? Точно также и наполнение языческих символов христианским содержанием для ранних христиан вовсе не означало тягу к поклонению языческим богам.

Даже более того – в христианской проповеди мы видим противостояние языческому идолопоклонству, о чём свидетельствуют сочинения Отцов Церкви. Так, один христианский автор писал в «послании Диогнету», которое представляет собой ответ на просьбу высокопоставленного язычника Диогнета дать разъяснения относительно христианской веры (120-210 гг.):
«Когда очистишь себя от всех предубеждений, владычествующих над твоим умом, и отвергнешь обольщающие тебя привычные мнения, когда сделаешься новым, как будто только что родившимся человеком ..., то рассмотри не глазами только, но и разумом, из какого вещества и какой формы те, кого вы называете и почитаете богами. Не есть ли один из них — камень, подобный тем, которые вы попираете ногами, другой — медь, которая не лучше сосудов, сделанных из нее для вашего употребления; один – дерево, и притом уже сгнившее, другой—серебро, которое требует сторожа, чтобы его не украли, иной — железо изъеденное ржавчиною, а другой — глина, которая нисколько не превосходить глины, употребляемой на изделия для самых низких нужд. Все это сделано не из вещества ли, подверженного тлению? Не посредством ли железных орудий и огня? Не сделано ли одно — каменщиком, другое медником, то — серебренником, иное — горшечником. Каждое из этих веществ не было ли переделываемо тем или другим художником, как это и теперь бывает, прежде чем оно посредством их искусства получило образ богов? Теперешние сосуды из того же вещества не могут ли быть переделаны в изображения богов, если попадут в руки тех художников? И на оборот, боги, которым покланяетесь ныне, не могут ли быть переделаны людьми в сосуды, подобные прочим? Не все ли они глухи, слепы, без души, без чувства, без движения? Не все ли они гниль, не все ли повреждаются? Вот что вы называете богами, чему служите, чему покланяетесь; и сами вы, конечно, делается подобными им. За то и ненавидите христиан, что они не признают этих богов».
Аргумент о том, что язычники поклонялись безжизненным произведениям рук человеческих, был распространён среди ранних христианских апологетов. Святой Афанасий в своем опровержении языческих верований, критикует язычников, говоря, что предмет их поклонения на самом деле является не богом, но «искусством резчика».

Во времена императора Константина христиане были еще более заинтересованы в опровержении языческих верований, и в их трудах мы видим такое же отношение к языческим практикам, какое было и в более ранних веках, о чём свидетельствует, например, творение Августина Блаженного «О граде Божием», которое написано против язычников. 

На самом деле, подход ранней церкви был намного более отстранён от нашей современной мультикультурной точки зрения. Что больше всего интересует христиан в их обсуждениях и дискуссиях о Боге, Христе, Деве Марии, и других моментах христианский доктрины – это иудейское и христианское Писание и Предание. И им абсолютно безразлично, что там происходит в храме Артемиды. Они видят прообразы Иисуса в Адаме, Ное, Исааке и Давиде, а не в Осирисе, Аполлоне или Зевсе. То же самое получается, когда дело доходит до Девы Марии. Отцы Церкви очень хорошо осведомлены о языческом поклонении богиням и таких образах язычества как «Великая мать». Но именно то, что они не делают – они не считают эти образы совместимыми с их верой и не пытаются сравнивать с ними Деву Марию.
Вместо этого они ищут – не в язычестве, а в Ветхом Завете, еврейском и христианском предании – ответ на вопрос, как эти источники описывают Деву Марию. И они видят прототип Девы марии не в Диане, Изиде, Афине или Гере, но в Еве, Сарре, Деворе, Анне, Иудифи, Есфирь. Взгляд всех этих писателей надёжно закреплён в Священном Писании. Это не в золотом руне Иасона, но в шерсти Гедеона, которая была мокрой от росы в то время как вся земля вокруг оказалась сухой (Суд. 6:37-38) они видят то, что Мария приняла в свою утробу Вопрощённое Слово, оставаясь при этом Девой. Это в Ветхом Завете, а не в произведениях Овидия или Гомера Отцы видят такие образы Марии как
  • Нетронутая райская земля, из которой произошел первый человек Адам (Тертуллиан)
  • Храм Божий, святая святых, в котором обитал Бог (Ефрем Сирин, Иероним, Амвросий)
  • Жезл Иессея, от которого расцвёл Христос (Амвросий, Тертуллиан, Иероним)
  • Восточные ворота храма, о которых говорил Иезекииль (Иероним)
  • Ковчег Завета (Афанасий, Григорий Чудотворец)
  • Жезл Аарона расцветший (Ефрем Сирин, Григорий Великий)
  • Неопалимая купина, что не потребляется пламенем (Григорий Нисский) 
Таким образом, теории языческого происхождения Марии полностью игнорируют тот факт, что Мария сравнивается с Ковчегом Завета, а не ящиком Пандоры. В сердцах и умах библейских писателей, как и отцов после них, доминируют образы из Писания, а не языческого мифа.

Если это так, то почему Церковь считает, что Библия, которая никогда не упоминает непорочное зачатие, успение или приснодество, может поддерживать эти учения? Ответ на этот вопрос приходит, глядя на Библию так, как Иисус и Апостолы всегда смотрели на неё. Подробнее об этом читайте здесь.

 Источники:

О вере в непорочное зачатие Девы Марии на Руси

Священник А. Волконский в своей книге «Католичество и Священное Предание Востока» описывает почитание Непорочного Зачатия Девы Марии на Руси.


В древней Руси почитание Зачатия Богородицы существовало в 1196 г. во Владимире на Клязьме заложена «церковь зачатия Святой Богородицы». (1)

В южно-русской церкви в XVI-XVIII веках исповедание учения Непорочного Зачатия было повсеместным. Так учили, например, игумен Иоанникий Голятовский (2), архиепископ Черниговский Лазарь Баранович (3), Феодосий Черниговский, Антоний Радзивиловский, Варлаам Ясинский Стефан Яворский. Профессора киевской духовной академии, основанной для борьбы против католического влияния, клятвенно обязывались защищать это учение, а студенты учреждали общества в честь Непорочного Зачатия Богородицы (4). Иннокентий Поповский, ректор академии с 1704 г. по 1707 г., пишет: 
«Восточная Церковь признает, что Блаженная Дева была непричастна греху. Это учение укрепляется еще более тем, что его защищает сама Западная церковь. Ибо хотя Западная Церковь и гоняется за всякими новшествами, однако по отношению к этому догмату вполне сходится с Восточной Церковью».
Это общее Востоку и Западу учение было в Киевской академии прекращено распоряжением митрополита Московского в начале XVIII века.

Свидетельство этих фактов стараются устранить тем, что Киев находился под западным влиянием. Но и в Константинополе, и в Москве до XVII века держались того же учения.

В Греческой церкви первый стал отрицать Непорочное Зачатие Никифор Ксантопуло в первой половине XIV века; он высказал свое мнение с большой опаской, как личное, быть может, и ошибочное: явное указание, что оно шло вразрез с общим мнением (5). Затем находим то же отрицание у Исидора Глабаса († 1397); но здесь оно, вероятно, позднейшая вставка переписчика, ибо не согласуется со всем контекстом (6). Прошло почти три века и только тогда вновь находим отрицание догмата у константинопольского Патриарха Митрофана Критопуло († 1639), ученика протестантов. (7)

В Московской Руси колебания по вопросу о Непорочном зачатии начались при Патриархе Никоне под влиянием книги «Скрижаль», присланной ему Паисием, Патриархом Иерусалимским. Автор ее, грек Иоанн Нафанаил, написал ее, живя на Западе, где в Англии и в Германии учился в протестантских университетах. Патриарх Никон имел неосторожность издать ее перевод (1656).

Книга вызвала горячую отповедь Лазаря, называвшего суждения «Скрижали» о Богородице (8) хулою на нее. Возражал против «Скрижали» и Никита Пустосвят (суздальский священник Добрынин). Ввиду предстоявшего Московского собора (1666 г.) он отправил царю Алексею Михайловичу челобитную, в которой читаем: «а пренепорочная Владычица наша Пресвятая Богородица… прародительныя скверны не имела: еще бо ей во чреве сущи матерни освященне и Богу в жилище преуготованне…» Всячески усиливаясь доказать истинность этого положения, Никита заключает: «и по сим, великий Государь, свидетельствам и младенцам разумно есть, что Пресвятая Дева прародительныя скверны не имела».

Ни о каком западном влиянии тут речи быть не может: Никита, как раскольники вообще, считал что Никон латинствует; в своей челобитной он защищает восточную веру; отстаивая догмат Непорочного Зачатия, он ссылается на учения только греческих святых (Андрея Критского, Тарасия Константинопольского (9) и примеры о чудесах, бывших при рождении святых или во время нахождения их в утробе, берет только из сказаний о восточных святых.

По вопросу о том, с какого момента Пресвятая Дева была ограждена от греха, мысль Никиты не ясна; оно и понятно, – учение Церкви о моменте, когда душа соединяется с плотью, ему не могло быть известно. Но: 1) он верил, что первородный грех Пресвятой не коснулся; 2) обратное учение считал ересью; 3) свою веру исповедовал не под влиянием Запада, а в силу предания Восточной церкви. «Как бы нам не прогневать Богородицы» (держась учения «Скрижали»), заключает он свои рассуждения (10). Приведенная цитата помещена также в книге Каптерева «Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович», том II, стр. 42. Том этот был запрещен Победоносцевым. Так скрывалась истина от несчастного русского народа даже XIX веке; в XVII-м же произошло следующее.

Собор 1666 г., ознакомившись с челобитной Никиты Пустосвята, решил, что надо его опровергнуть. Работу эту возложили на грека Паисия Лигарида, жившего в Москве с 1662 г. Но Лигарид, дойдя в своем опровержении до столбца о Непорочном Зачатии, стал защищать взгляды Никиты. Тогда собор поручил написать опровержение и на Никиту, и на Лазаря Симеону Полоцкому. Книга его «Жезл правления» была собором 1666г. одобрена. На следующий год на соборе присутствовали патриархи Александрийский и Антиохийский; книга была одобрена вторично. В этой книге Симеон Полоцкий высказывал относительно Непорочного Зачатия те же взгляды, что и Никита и Лигарид:
«… той же Ея чистоте и святости нецыи присмотрящеся, не усумневаются глаголати: яко ниже прародительному греху подлежаше: имже и Православная Церковь видится согласовати, поющи в день рождества Ея сице: поем святое твое рождество: чтим и непорочное зачатие твое, невесто богозванная, песнь 6. И в день Введения Ея в церковь Господню в седалне по 2-ой стихологии сице:прежде зачатия освятися Богови, и рождьшися на земли, дар принесеся Ему» (11).
В позднейшей книге Симеона Полоцкого «Вечеря Душевная» (1683) читаем:
«Пречистая Дева Мария чиста есть… яко свободная от всякия вины греховныя, от всякого порока душевнаго, чиста от греха, иже волею Адамлею содеяся, и в нас чрез рождения приходит, и именуетсягрех первородный. И того бо, по неким умствованию прежде зачатия си очистися. Яко же церковь воспевает: Прежде зачатия чистая… (и т. д., см. выше). По иным же абие при самом зачатии: По всем богословам: родися свята, чиста и непорочна» (12).
В первом издании Четьи Минеи (издание это – труд еп. Дмитрия Ростовского, святого Русской Церкви) находится то же учение В Четье Минеях, изданных митр. Макарием в 1904 г., сохранился следующий красноречивый текст на 9-ое декабря, «егда (св. Анна) зачатъ Святую Бцю».
«… днесь спасению нашему начаток зачинается и плодится во оутробе праведныя Анны… сею бо разрешишася узы Адамовы, сею мир (sic) о прелести свободися… днесь праздноуим день честно зачатие Госпожа (sic) нашея Пречистыя Владычица Бца, тем же в Церкви ея радостно тецем… с радостию празднующе честное зачатие Пресвятыя Гжа Бца».
Текст этот восходит к XII-XIII веку! (13)

Но протестантски настроенные греки, между прочим прибывшие в 1685 г. в Москву братья Лихуды, продолжали свое дело, и пересилили. Наименее культурная часть московского духовенства и правительственной среды приняла протестантское учение, проникшее к нам через Грецию, за голос древнего Восточного православия: Московский собор 1690 г. по приказанию Патриарха Иоакима повелел сжечь все сочинения, защищающие Непорочное Зачатие. Учение Дмитрия Ростовского было из последующих изданий Четьи Минеи распоряжением того же Патриарха Иоакима вычеркнуто!

Нельзя придавать решающего значения тому обстоятельству, что догмат был запрещен местной высшей церковной властью. Люди, отрицающие папскую безошибочность, не могут, очевидно, считать безошибочным решение Патриарха Московского, как такового. Дело, сводится, значит, к доверию к Патриарху, как к личности; но ценность ее в данном случае ничтожна, даже отрицательна.

Иоаким, по свидетельству современников, был человек невысокого духовного уровня, к тому же малограмотный, а в богословии полный невежда. Когда его покровитель М. Ртищев хотел, по поручению царя Алексея Михайловича узнать, какой он «веры», то будущий патриарх ответил: «аз-де не знаю ни старыя веры, ни новыя, но что велят начальницы, то и готов творити и слушати их во всем». «И Михаил сказал се Царю и по сем постави его в Чудов монастырь архимандритом» (14). Так на горе Русской церкви началась карьера Иоакима, бывшего Патриархом целых 17 лет (с 1673 по 1690 г.)

XVII-ый век дал Русской церкви целую плеяду недюжинных богословских умов: Сильвестра Медведева, Лазаря Барановича, Иннокентия Монастырского, Симеона Полоцкого, Дмитрия Ростовского, Стефана Яворского. Никоновская реформа глубоко всколыхнула богословскую мысль всех, кто был близок церковной жизни. Но придушив исповедание светлого догмата, облегчив произрастание на Руси протестантских семян, невежественный Патриарх Иоаким придушил на целую сотню лет и самостоятельную мысль в русской богословской науке (15).

Власть Патриарха была однако бессильна против учения старообрядцев: они до сих пор признают этот догмат. Катехизис Белокриницкой церкви, изданный в половине XIX века, исповедует это учение, как обязательное (16).

Мы много раз подчеркивали, что истинность или ложность учения вполне независимы от соображений патриотических. Но те, для кого истина заключается в верности «вере отцов», должны бы – если желают быть последовательны – признать догмат Непорочного Зачатия истиной: приведенные выписки неопровержимо свидетельствуют, что учение это было неизменным верованием дониконовской Руси.

Из книги: свящ. кн. А. Волконский «Католичество и Священное Предание Востока»

* * *
Примечания:
(1) Татищев, III, 319.
(2) «Ключ разумения», Киев, 1639, стр. 172.
(3) «Трубы словес», Киев, 1684, стр. 99 и след.
(4) Вишневский, «Киевская Акад.», Киев, 1903, стр. 227 и след.
(5) «Dict. de Th. Cath.», t. VII, l, col. 949-950.
(6) «Dict. de Th. Cath.», t. VII, l, col. 949.
(7) В книге «Omologia etc.», ed. Weissenborn: «Appendix librorum simbolicorum Ecclesiae Orientalis», Iena, 1850, p. 176-179. Другие греческие авторы, поддерживавшие лжеучение, перечислены в ст. о. Дейбнера «Вера в Непорочное Зачатие в XVII веке на Руси», см. «Благовест», 1930, апрель-сентябрь.
(8) Никита Пустосвят приводит из «Скрижали», как хульные, следующие строки: «… Святому Духу пришедшу на ню, и очистившу словом Архангела Гавриила. Зане скверна прародительная бяше в ней» («Мат. по ист. раскола», т. IV, 39).
(9) Вот несколько приводимых Никитою эпитетов, кои встречаются у св. Тарасия († 806), когда он пишет о Богородице: «нескверны Слова чертог, девственное цветение, голубица нескверная, ковчег священия», «… давидовем Создателем и Богом сохранена бысть во Свое тому жилище».
(10) Его челобитная напечатана в IV т. «Матер. для ист. раскола»; о Непорочном Зачатии – стр. 39 и след.
(11) Приводим слова С. Полоцкого по «Христ. Чт., изд. При СПБ. Дух. Ак.», 1860, стр. 498, статья Нильского «Библиогр. заметки о кн. “Жезл Правления”».
(12) Приводим выписку по: В. М. К. (Карлов), «Ист. исследования, служ. к оправданию старообрядцев», Черновицы, 1866, т. III, стр. 116.
(13) «Памятники Славяно-Русской письменности. Великие Минеи Четьи, собр. Всерос. митр. Макарием. Декабрь, Вып. 11, изд. Имп. Археогр. Ком.» М. 1904, стр. 763. Поучение на 9-ое декабря напечатано по списку СПБ. Дух. Ак. № 1324, XII-XIII в., Е. И. Петуховым в «Материалах и заметках из ист. др. рус. письменности», Киев, 1894, стр. 20-21.
(14) «Мат. по ист. раскола», т. IV, стр. 229. Биографические данные ясно подтверждают нелестные отзывы раскольников об Иоакиме. Приведем только отзывы об его необразованности. Диакон Федор Иванов пишет: «не знал он писания, разве азбуки, ни чина церковного, и не разумел догмат священных отец наших древних, и ныне не знает… и книг святых не прошлец и не читывал» (Там же, т. V, ч. 3, стр. 226, 227). Протопоп Аввакум пишет: «Простой человек Яким-от…», – прибывшие из Рима легко мол надуют его. (Там же, V, ч. 2, стр. 157). Сильвестр Медведев: «… а учился мало и речей богословских не знает». («Чтения в Имп. Общ. Ист. и Древн. Рос.», 1896, кн. 4, стр. 457). Укрывшись с военной службы в Киево-Печерский монастырь, скоро «бежа к Москве», потом к Никону в Новый Иерусалим и тут начал учится грамоте (ему было тогда за 35); потом добился должности келаря в другом монастыре «и нача твердити Псалтырь, чаяся игуменом быти». («Мат. по ист. раскола», VI, 227, 228).
(15) Светская власть тоже приложила руку к утверждению неправильного учения. Петр Великий приказал перевести на русский язык книгу светского греческого богослова Севаста Климентоса и с тех пор отрицание Непорочного Зачатия начинает преобладать в русских казенных богословских учреждениях.
(16) Субботин, «Ист. Белокр. священства», вып. 1, М. 1895; Прилож. «Богословие Павла Белокриницкого», стр. 366-367. См. также о. кн. Гагарина «L’Eglise Russe et l’Imm. Conc.», Paris, 1876.

Откуда Католики берут свои догматы?

В последнее время происходит нечто невероятное. Многие из наших евангельских братьев и сестер начинают ценить древнее католическое учение о том, что Священное Писание является письменной частью Священного Предания, данного нам от Апостолов властью Самого Христа. Все чаще они начинают понимать идею, что, хотя Писание достаточно, существует различие между материальной и формальной достаточностью.


В чем разница между материальной и формальной достаточностью? Это разница между большой грудой кирпичей для постройки дома и кирпичным домом. Католическое учение состоит в том, что писаное Священное Предание (известное как Писание) материально достаточно: все кирпичи, необходимые для построения христианской доктрины содержатся в Писании. Но поскольку не все доктрины Библии ясны (и есть в ней нечто «неудобовразумительное» — см. 2 Петра 3:16), Апостолами, кроме Священного Писания было оставлено еще кое-что: это неписаное Священное Предание (раствор, который склеивает кирпичи письменного Предания вместе в правильном порядке и положении) и учительский авторитет церкви (мастерок в руках Строителя). Взятые вместе, эти три вещи являются формально достаточными для познания истины Откровения Божьего.

Однако, эта позиция часто вызывает путаницу и много вопросов. Главный из них — это вопрос о том, что же это такое — неписанное Священное Предание? На что оно похоже?

Для начала, отвечая на этот вопрос, начём с обычного человеческого опыта и спросим, какую роль играют в нашей жизни традиции? По существу, традиция — это то, что передаётся из одного поколения в другое. Таков и смысл библейского слова Предание (или «передача»): paradosis. Кроме того, в обычной жизни, в светской и народной культуре мы делаем различия между важными традициями с большой буквы «Т» и несущественными традициями. Несущественные традиции выражают культурные элементы (например, приготовление праздничного торта на день рожденья), которые могут быть заменены на другие, без нанесения непоправимого ущерба для человека (хотя лишение их может быть немного неприятным). Некоторые небольшие традиции (например, дарение подарков) являются очень древними и широкораспространенными. Другие же (как фейерверк на день города) являются довольно новыми и бывают территориально ограниченными. Некоторые из них имеют религиозное значение (как свечи Адвента), некоторые из них просто – укоренившиеся обычаи (как свечи в день рождения). Человеческая культура погружается в океан таких традиций, и соблюдать их или нет — свободное решение каждого человека.

Тем не менее, существуют и другого вида традиции, которые значат больше — и являются несущим каркасом общества, способом его бытия, мышления и миросозерцания, которые (часто бессознательно) влияют на нашу жизнь и даже наши отношения с Богом. Например, такие ценностные основы Русской идентичности как терпеливое перенесение страданий, представление о чувстве справедливости, равенства и братства, щедрость, готовность пожертвовать собственными интересами ради нужд своего народа или окружения, итд. Именно поэтому так важна для нашего народа память Победы над фашизмом: ведь сохранить её — значит сохранить самих себя и благополучие наших потомков.

Всё это справедливо и в царстве сакрального. То есть, существуют такие аспекты христианской жизни, которые являются ее частью не столько благодаря Писанию, как благодаря традиции (или преданию). Некоторые из этих традиций имеют небольшой вес: свечи, любимые гимны, различные виды молитв, любимые христианские книги и проповеди, разные старинные ритуалы, такие как рождественские колядки, пасхальные приветствия, различного рода легенды и миллиард других подобных вещей, которые часто украшают нашу христианскую жизнь. Все это проявления обычной человеческой культуры. Тем не менее, ни одна из этих маленьких традиций, не имеет важного значения для христианской веры, и если наши предки забудут нас этому научить — ничего страшного с нашей верой не произойдёт.

Но если они забудут передать нам учение о том, что Иисус Христос есть «Бог от Бога, Свет от Света, Бог истинный от Бога истинного, рожденный, не сотворенный...», то они пренебрегнут не просто «традицией» или преданиями (с маленькой буквы), но Преданием (с большой). Ибо Церковь дает очень ясное увещевание: Священным Преданием (в отличие от человеческих традиций и преданий, отмеченных выше), можно пренебречь лишь ценой полного поражения христианской веры. И это потому, что — католики настаивают – Священное Предание (как писаное, так и неписаное) приходит не от человеческого творчества, не от легенд и сказок, но от самих Апостолов. И, следовательно, оно ни в коем случае не может быть изменено путём добавления к нему или убавления из него. Между традициями (преданиями) и Преданием разница такая же как между обычаями человека и откровением Божьим.

Начиная с этого момента возникает еще одна проблема. Поскольку слова «ни в коем случае не может быть изменено путём добавления к нему или убавления из него», слетевшие из губ католика, для протестанта могут показаться весьма странными! Ведь так часто утверждают, католики «добавили так много новых доктрин» к христианской вере, и при этом, как ни в чем не бывало, говорят, что «Апостолы учили этому с самого начала основания Церкви». А как же быть, например с определениями доктрин непорочного зачатияДевы Марии и Папской безошибочности, которые, кажется, были приняты Церковью в 19-20 веках?

Как следствие этого, Евангельский христианин в недоумении отшатывается от его растущего интереса к Священному Преданию, как от яблока в руке Евы. «Постойте!» - кричит он: «Что здесь происходит? Это что, какой-то трюк? Если все эти учения были проповеданы самими Апостолами и существовали в ранней Церкви, то где, черт возьми, это непорочное зачатие Марии в Писании? И почему Церковь не приняла это учение до 1854 года!?»

Когда католики отвечают: «Эта истина и этот закон содержатся в писаных Книгах и в неписаных Преданиях, которые, будучи получены через Апостолов из уст Самого Христа или переданы Апостолами из рук в руки под наитием Святого Духа, дошли до нас» (Декрет Вселенского Тридентского Собора), это не очень-то развеивает его подозрения. После такого ответа звучит нечто похожее: «Так вот в чем дело! Предания!»

И так, человек (даже если он пытается сменить свою парадигму веры, обратившись к Священному Преданию) еще находится под смутным неправильным восприятием, что католики думают, что Предание является отдельным, секретным, параллельным откровением, передающимся от епископа к епископу на Тайной Церемонии посвящения, в тёмной тайной комнате Ватикана (“Тсссс! Мария Непорочна, Приснодева и, взята Богом на небо! Передай другому!"), которое время от времени просачивается в церкви, когда Рим чувствует, что настало время, чтобы рассказать об этом обычным прихожанам.

Диссонанс создан: 1) начальной логикой католического аргумента о важностиСвященного Предания (например, таких утверждений как: «мы не можем знать, что есть канон Священного Писания, не обратившись к Священному Преданию»), и 2) неверным пониманием, чем Священное Предание является на самом деле.

Всё это может вызвать страх в праведном Евангелическом сердце, и мысли о том что всё Священное Предание является огромной ошибкой, совершённой когда-то в далеком прошлом, очень рано в истории Церкви. Действительно, некоторые из наших фундаменталистских друзей реагируют на этот диссонанс, радикально отрицая Священное Предание и вместо этого начинают верить в существование «скрытой, истинной Церкви Библейских христиан», которая была загнана в подполье массовым отступничеством в конце апостольской эпохи. «Это была Церковь — говорят они, — которая сохранила Евангелие без ошибок в течение одного с половиной тысячелетия до появления Реформации. И в то время как «отступническая католическая Церковь» сохраняла различного рода предания и другие документы, которые мы сейчас можем прочитать, истинные христиане были где-то в другом месте, сохраняя пламя живой веры.

Трудность этой теории заключается в том, что она не делает «истинное христианство» ничем иным как, нелепым, отделённым тайным параллельным откровением, которым заменяется Священное Предание. Ибо, несмотря на многие грехи своих членов, мы по крайней мере знаем, что, эта так называемая «отступническая католическая церковь» по крайней мере, существовала до 1500 года. Её бумажный след ясно виден в истории; он показывает, что она была занята защитой Писания от людей, которые хотели разрушить его, сохранением учения о Троице против нападок арианства, проведением Вселенских Соборов, урегулированием важных вопросов, касающихся личности и деятельности Иисуса Христа, выдерживанием натиска ислама и вторжения викингов, устанавлением верховенства закона в Тёмные Века Европы, проведением многочисленных евангелизационных миссий по всему миру, определением порядка чтения Писания в литургическом поклонении и молитвах, обновлением искусства, науки и философии, вдохновлением таких святых как Фома Аквинский, Франциск Ассизский, Екатерина Сиенская итд, строительством больниц и университетов, проведением евангелизации Нового Света и усердно трудясь над многими вещами, заповеданными в Евангелии.

Между тем, если какая-либо церковь и существовала в отдельной, тайной и параллельной вселенной, то это как раз предполагаемая «скрытая церковь верных христиан», которая, на протяжении полтура тысячелений не сказала, не сделала и не достигла абсолютно ничего, даже не пошла на подвиг появления в какой-либо исторической записи. Некоторые люди скажут, что это произошло потому, что записи об этой «скрытой Церкви» были уничтожены католиками, которые переписали учебники истории. Но проблема с этим утверждением заключается в том, что, в отличие от всех других групп, противостоявших Католичеству (например, гностики, ариане, савеллиане, манихеи, модалисты, павликиане, богомилы, альбигойцы и множество других движений), только эта «скрытая Церковь», никогда не привлекла внимание ни одного католика, обличавшего «отступников», ни одного человека вообще. И это город на холме, который не может укрыться? Это собрание святых «сияющих, как светила в мире», несущих в мир слово жизни?

Хорошо, теория «скрытой Церкви» не является ни библейской, ни исторической, ни даже здравомысленной. Существуют ли другие способы для разрешения кажущегося противоречия католического Священного Предания, которое «никогда не меняется», и все же, как иногда кажется, «меняется»?

Да. И первый шаг – это осознание того, что Священное Предание не является отдельным, секретным и параллельным откровением. В самом деле, эту точку зрения о Предании Церковь всегда осуждала как сущность не христианства, но гностицизма. Вот почему Ириней пишет в своем труде Против ересей (с 180 году нашей эры.):
«Все, желающие видеть истину, могут во всякой церкви узнать предание апостолов, открытое во всем мире… Ибо, если бы апостолы знали сокровенные таинства, которые они сообщали совершенным отдельно и тайно от прочих, то предали бы их в особенности тем, кому поручали самые церкви. Ибо они хотели, чтобы были совершенны и безукоризненны во всем те, кого оставляли своими преемниками и кому передавали свое место учительства, так как от их правильного действования должна происходить великая польза, а от падения их — величайшее несчастие».
Но если Церковь не видит священное предание отдельным тайным откровением, то как его понимать?

Священное Предание есть живая и растущая истина Христова, содержащаяся не только в Писании, но в общем учении, совместной жизни, духовном опыте и общем поклонении Церкви, вдохновляемой и ведомой Духом Святым. Передача и сохранение этой истины — не костное и статичное, но динамическое и сознательное в Духе Святом. Именно поэтому Предание, которое не меняется, может показаться меняющимся. Это учение, духовный опыт, жизнь и способ поклонения – живая истина, которая была посажена как горчичное зерно в первом веке в Иерусалиме и которая не перестала расти – как наш Господь и предсказал в Евангелии от Марка 4:30-32. Горчичное дерево не похоже на своё семя, но является им больше, чем когда-либо. И это совершенно библейский образец, как мы увидим дальше, когда рассмотрим споры об обрезании в книге Деяний, гл. 15. 

В самом начале Церковь появилась как еврейская секта. Её Господь был евреем, апостолы были евреями, первые тысячи новообращенных были евреями и единственное Писание, которое она имела на тот день, когда язычники стали присоединяться к Церкви были еврейские Писания. Как представители той предполагаемой исключительно библейской «скрытой Церкви» принимающие участие в Иерусалимском соборе, давайте попробуем решить вопрос о том, обрезать ли язычников, которые хотят присоединиться к народу завета. И что говорит об этом Писание?Библия учит о том, что завет обрезания есть «вечный завет» (Быт 17:7). Она учит, что патриархи, Моисей и пророки были обрезаны. Она учит, что обрезание было предписано, не только для потомков Авраама, но на всех мужеского пола, который хочет присоединиться народу завета (Исх 12:48). Ни о каких исключениях Писание не говорит. Кроме того, оглядывая участников, отметим, что Апостолы и пресвитеры все обрезаны, и что Господь Иисус, которого они проповедуют — тоже был обрезан (Лк 2:21). И сам Христос говорит, что не одна йота или черта из закона не прейдут (Мф. 5:18), и в то же время Он молчит о том, что наступит такое время, когда язычники освободятся от этих требований, если пожелают присоединиться к народу завета.

И так, Собор принимает решение и, в свете всего этого очевидного библейского учения, заявляет ....

.... что обрезание для язычников – против воли Бога, который не меняется.

Вдруг всё начинает выглядеть как-то слишком по-католически, не так ли?
Так что же, получается, Апостольское Предание изменило Писание или как?

Нет. Оно просто действовало как линза, сфокусировавшая свет Писания так, чтобы то, что было скрыто в нём, оказалось явным. Ибо догматические определения Церкви не появляются вдруг ниоткуда без связи с Писанием. Скорее, они собирают вместе материально достаточное откровение Священного Писания, используя строительный раствор Священного Предания, которое является общим учением, жизнью и поклонением Церкви.

В случае с Иерусалимским Собором, Апостольское Предание включало ещё неписаную заповедь Христа проповедовать Евангелие всему миру (Мф 28:19). Она включала в себя пока еще неписаное знание мистического откровения, данного Петру Духом Святым («Что Бог очистил, того ты не почитай нечистым» [Деяния 10:15]). Оно включало в себя опыт Павла и Варнавы в проповеди язычникам (Деян. 15:12). Именно через призму Священного Предания Иаков цитирует Писание и видит в нём не судью и «единственное и окончательное правило веры», но свидетеля авторитетного решения Церковного Собора. Он не говорит «Мы согласны с пророком Амосом», а «с сим согласны слова пророков» (Деян 15:15). Короче говоря, Апостольский Собор в Иерусалиме ставит Церковь на сиденье судьи и Писание — на место свидетеля, и получает своё учение не из одного только Писания, но также Священного Предания и учительской власти апостолов в союзе с Писанием. И так, материально достаточные кирпичи ветхозаветного откровения, которые первоначально казались предназначенными для того, чтобы построить синагогу, укладываются с помощью цемента апостольской традициии и шпателя учительской власти Церкви – и получается большой и красивый храм.

Собор, описанный в Библии, как современная католическая церковь, ставит Писание в контексте Предания и учительской апостольской власти. Библейский собор, как и современная католическая церковь, говорит с апостольской властью и заявляет, «Казалось Духу Святому и нам ...» (Деян 15:29). И так, Иерусалимский собор, как и современная католическая церковь, развивает учение, которое для взгляда, опирающегося на «Только Писание», кажется решительным аннулированием Писания, однако, при ближайшем рассмотрении — наоборот, оказывается его утверждением (Рим 3:31).

«Но не значит ли это, что Церковь верит в непрекращающийся характер откровения, как это делают мормоны?» Нет. Церковь верит в Священное Предание, а не в Священное Новое Откровение. Самая суть Священного Предания состоит в том, что оно было передано от апостолов, а не появилось позже. И одним из основных истин Священного Предания является то, что «не надо ожидать, никакого нового всеобщего откровения вплоть до пришествия во Славе Господа нашего Иисуса Христа» (Катехизис Католической Церкви, 66). Ирония состоит в том, что этот догмат, который находится в самом сердце протестантской заботы об откровении, практически невидим в Писании. В конце концов, ни один стих Священного Писания не говорит о том, что всеобщее откровение заканчивается со смертью апостолов. Скорее, несколько отрывков (например, заповедь Павла Тимофею, чтобы он хранил то, что было предано ему) могут косвенно свидетельствовать об этом учении в свете Священного Предания, хранимом Церковью.

Принцип видения истин Писания в свете Священного Предания имеет очень важное значение. Его непонимание приводит к огромному количеству недоразумений. Евангелисты, которые получили (как правило, не осознавая этого) пару линз, окрашенных Преданием — как, например, учение о конце всеобщего откровения со смертью апостолов – может видеть, что данное учение подразумевается в определённых библейских отрывках. Тем не менее, мы не выводим эту доктрину из Писания. Скорее, мы видим её отражение в нём. Но так как евангелисты не получили контактные линзы с преданием о вечной девственности Марии, или ее непорочности, они не в состоянии видеть, что это отражение существует. Вместо этого, они воображают, что данное учение было принято католиками, сидящими с Библией и думающих: «Давайте посмотрим. Какое самое экстремальное понимание могу я вывести из Матфея 1:25 путем длительных и мучительных исследований данного отрывка? Точно! Мария осталась Девой навсегда!»

В действительности, однако, католики видят отражение вечной девственности Марии в Священном Писании точно так же, как Собор в Иерусалиме видел отражение учения о ненужности обрезания в словах пророка Амоса и также, как евангельские христиане видят конец всеобщего откровения в заповеди Павла к Тимофею. Церковь не получает свои догматы путем вымученного чтения нескольких изолированных текстов Писания. Скорее, она помещает Писание в контекст всего учения — писаного и неписаного – которое апостолы передали своим преемникам.

В этом контексте, мы обнаруживаем не явное, но косвенное свидетельство доктрины о приснодевстве Марии. Отрывки, которые говорят о братьях Иисуса или отношениях Марии с Иосифом после рождения Христа, можно легко совместить с этим учением. Мы находим, например, что упоминание о «братьях Иисуса» может означать «двоюродных братьев» в еврейской среде первого века. Мы находим, что отрывок из Евангелия от Матфея 1:25 может означать последующие супружеские отношения между Марей и Иосифом не больше, чем стих «у Мелхолы не было детей до дня смерти ее» означает, что после её смерти у Мелхолы появились дети. Мы также находим странным, что Мария – женщина помолвленная – изумляется провозглашению Гавриила: «Родишь Сына». Потому что странно для обрученной женщины удивляться этому. В конце концов, обрученная женщина может ожидать и надеяться, что родит много сыновей... А удивить подобное пророчество может только женщину, которая решила остаться девственной даже после вступления в брак.

Мы находим также, что Новый Завет тонко, но четко отождествляет Марию с Ковчегом Завета, в котором обитало Присутствие Бога. Когда Лука (1:35) пишет историю Благовещения, он записывает слова Ангела: «сила Всевышнего осенит Тебя», используя точное греческое слово, которое используется также и в Септуагинте, описывающей как слава Господня осенила скинию собрания и храм (см. Исход 40:35, 3 Царств 8:10-11, Числа 9:15). Иоанн делает то же самое в Откровении, отождествляя Ковчег (Откр 11:19) с изображением женщины, облеченной в солнце, рождающей «младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным». (Откр 12:1,5). Связь между Марией и Ковчегом трудно не увидеть, особенно в свете Священного Предания. Зная, кем был «младенец мужеского пола», Которого Мария носила в себе, было бы нетрудно для любого благочестивого еврея, сразу же разглядеть в ней своего рода второй ковчег. И поскольку Иосиф был «человеком праведным» (Мф. 1:19), он прекрасно понимал, что происходит с людьми, которые касаются Ковчега Завета (2 Цв. 6:6-8). Таким образом, существует огромная вероятность того, что Иосиф также выбрал бы целибат (Мф 19:10-11; Лк 18:29) в этой довольно необычной ситуации.

И так, Священное Предание о вечной девственности Марии, как и Священное Предание о конце всеобщего откровения со смертью апостолов, освещает Писание неожиданным, но удовлетворительным образом. Именно поэтому Церковь шестого века знает и определяет (на Втором Константинопольском Соборе), что Мария является Приснодевой, хотя это настолько же явно описано в Новом Завете, как и слова «после смерти апостолов нового откровения не будет». Церковь второго Константинопольского собора, зная то же, что знал и Собор в Иерусалиме, действует так же, как действовал Иерусалимский апостольский Собор: видит отражение апостольского Предания относительно вечной девственности Марии в Священном Писании.

Резюмируя вышесказанное, в первой Церкви, как и сегодня Священное Предание было передано «словом или посланием» от Апостолов. В первой Церкви, как и сегодня «Священное Предание и Священное Писание представляют собой единый священный залог Слова Божия, ввереный Церкви» (II Ватиканский Собор, Догматическая конституция о Божественном Откровении, II, 10), так, что Библия является частью, того, что оставили нам Апостолы, но не всем апостольским учением. В первой Церкви, как и сегодня , Писание является является материально, не формально, достаточным, чтобы показать всю полноту Евангелия Христа. В первой Церкви, как и сегодня, как писаное и так и неписаное предание имеет свой источник во Христе и чрез Него неразрывно объединено как водород и кислород, которые сливаются вместе, образуя живую воду или как слова и мелодии из одной песни. В первой Церкви, как и сегодня неписаный аспект Священного Предания является не каким-то отдельным, секретным и параллельным откровением, но общим учением, жизнью, и поклонением всей Церкви. В первой Церкви, как и сегодня, Предание может расти и развиваться, как горчичное зерно и, как следствие, становиться именно тем зрелым деревом, которое содержится изначально в зерне.
И все это потому, что Предание, как писаное, так и неписаное, приходит к нам через Тело Того, Кто есть Истина: через единую, святую, вселенскую и апостольскую Церковь, которую Павел называет «полнота Наполняющего все во всем»(Еф.1:22,23)» и «столп и утверждение истины» (Еф 1:22; 1 Тим 3:15). Ибо Священное Предание, Священное Писание и авторитетный орган Единой, Святой, Вселенской и Апостольской Церкви являются неразрывно соединены, как Отец, Сын и Святой Дух.

По материалам Mark Shea.